ПОЭЗИЯ, ПРОЗА .......

[An-na]

Какая роскошь - быть не в моде,
И жить, ни на кого не глядя,
и одеваться по погоде,
не ради взглядов встречных дядей!
Прослыть не побояться дурой,
не прибавлять "платформой" роста,
не подгонять свою фигуру
Под 60 и 90.
Веселой быть и сумасбродной,
Зевать, коль станет слишком скучно.
какая роскошь - быть не модной,
А быть самой собою. Штучной!

Е.Миронова

[An-na]

Бежим по замкнутому кругу
Во власти вечной суеты.
Мы так похожи друг на друга...
Дела похожи... и мечты...

Растим детей, жалеем старость,
Находим что-то для души...
Теряем... то, что нам досталось...
И верим... даже в миражи!

А годы... тихо уплывают,
Соткав для нас вуаль морщин...
Лишь сединой напоминают,
Что жизнь - одна!
И шанс - один!

Антракта нет на этой сцене,
И занавес нельзя закрыть...
А время - поднимает цены
На право полноценно жить,

Искать, творить и быть счастливым,
Как в детстве, быть самим собой,
Любить... и тоже быть любимым
И - вознестись над суетой!

А счастлив тот, кто на рассвете
Сумел однажды осознать,
Что жив!
Здоров!
Что солнце светит!
И будет новый день опять.

А. Тарадов,

[An-na]

Откровенность

Разговаривают двое мужчин.
- Знаешь, - говорит один, - у меня сейчас одновременно пять женщин. Мне это так надоело, но мне тяжело выбрать одну, как я не стараюсь у меня не получается. Как бы мне решить этот вопрос?
- Отсей откровением, - советует друг.
- Как это - откровением?
- А так: почувствуй себя абсолютно свободным, и каждой рассказывай всё обо всех остальных.
- Но как это поможет?
- А ты попробуй.
Встречают они через пол года.
- Привет. Воспользовался моим советом?
- Хорош совет. Спасибо тебе. Когда я стал откровенным, то две из моих женщин тут же отказались от встреч со мной. Ну, и ладно, решил я. Это был, можно сказать, грубый отсев. Остались три женщины. И вот тут-то началось самое интересное. Я очень скоро обнаружил, что быть со всеми одинаково откровенным у меня не получается. Одной я мог рассказать всё, другой половину, третьей вообще ничего. В то же время об одной мог рассказать всё, но рассказывать о другой у меня не поворачивался язык. Кончилось это тем, что я обнаружил, что одной я могу рассказать всё, но о ней мне не хотелось откровенничать ни с кем.
- Вот она-то у тебя и осталась, - подсказал приятель.
- Именно так. Интересно, что этот простой способ работает так хорошо.
- Он работает потому, что откровение - это показатель чувства. Оно очень быстро отсеивает не нужных нам людей. Причём во всех случаях жизни. Я всегда расстаюсь с тем, с кем не могу быть откровенным, и оказываюсь привязанным к тому, о ком не могу болтать.

[An-na]

Чия мова найбагатша

Було це давно, ще за старої Австрії, далекого 1916 року. В купе першого класу швидкого потяга "Львів-Відень" їхали англієць, німець, італієць. Четвертим був відомий львівський юрист Богдан Костів. Балачки точилися довкола різних тем. Нарешті заговорили про мови: чия краща, багатша і якій належить світове майбутнє. Звісно, кожен заходився вихваляти рідну.

Почав англієць: "Англія - це країна великих завойовників і мореплавців, які славу англійської мови рознесли по всьому світі. Англійська - мова Шекспіра, Байрона, Діккенса й інших великих літераторів і науковців. Отже, їй належить світове майбутнє".

"Ніколи! - гордо заявив німець. - Німецька - мова двох великих імперій: Великонімеччини й Австрії, які займають пів-Європи. Це мова філософії, техніки, армії, медицини, мова Шіллера, Гегеля, Канта, Вагнера, Гейне. І тому, безперечно, вона має світове значення".

Італієць усміхнувся і тихо промовив: "Панове, ви не маєте рації. Італійська - це мова сонячної Італії, музики та кохання, а про кохання мріє кожен. Мелодійною італійською написано найкращі твори епохи Відродження, твори Данте, Боккаччо, Петрарки, лібрето відомих опер Верді, Пучіні, Россіні, Доніцетті й інших великих італійців. Тому італійській мові належить бути провідною у світі".

Українець довго думав, нарешті промовив: "Я не вірю у світову мову. Хто домагався цього, потім гірко розчаровувався.

Йдеться про те, яке місце відводять моїй мові поміж ваших народів. Я також міг би сказати, що українська - мова незрівнянного сміхотворця Котляревського, геніального поета Тараса Шевченка. Це лірична мова найкращої з кращих поетес світу - Лесі Українки, нашого філософа-мислителя Івана Франка, який вільно володів 14 мовами, зокрема і похваленими тут. Проте рідною, а отже, найбільш дорогою, Франко вважав українську...

Нашою мовою звучить понад 300 тисяч народних пісень, тобто більше, ніж у вас усіх разом узятих... Я можу назвати ще багато славних імен свого народу, проте вашим шляхом не піду. Ви ж, по суті, нічого не сказали про багатство й можливості ваших мов. Чи могли б ви, скажіть, своїми мовами написати невелике оповідання, в якому всі слова починалися б з однакової літери?" "Ні". "Ні". "Ні. Це неможливо!" - відповіли англієць, німець й італієць.

"Вашими мовами це неможливо, а українською - зовсім просто. Назвіть якусь літеру!" - звернувся Костів до німця.

"Нехай це буде літера "П", - відповів той.

"Добре. Оповідання називатиметься "Перший поцілунок":

"Популярному перемиському поету Павлові Петровичу Подільчаку прийшло поштою приємне повідомлення? "Приїздіть, Павле Петровичу, - писав поважний правитель Підгорецького повіту Полікарп Пантелеймонович Паскевич, - погостюєте, повеселитеся". Павло Петрович поспішив, прибувши першим поїздом. Підгорецький палац Паскевичів привітно прийняв приїжджого поета. Потім під'їхали поважні персони - приятелі Паскевичів... Посадили Павла Петровича поряд панночки - премилої Поліпи Полікарпівни. Поговорили про політику, погоду. Павло Петрович прочитав підібрані пречудові поезії. Поліна Полікарпі пограла прекрасні полонези Понятовського, прелюдії Пучіні. Поспівали, пісень, потанцювали падеспан, польку. Прийшла пора - попросили пообідати. Поставили повні підноси пляшок: портвейну, плиски, пшеничної, підігрітого пуншу, пива, принесли печених поросят, приправлених перцем, півники, пахучі паляниці, печінковий паштет, пухкі пампушки під печеричною підливою, пироги, підсмажені пляцки. Потім подали пряники, персикове повидло, помаранчі, повні порцелянові полумиски полуниць, порічок. Почувши приємну повноту, Павло Петрович подумав про панночку. Поліна Полікарпівна попросила прогулятися Підгорецьким парком, помилуватися природою, послухати пташині переспіви. Пропозиція повністю підійшла прихмілілому поету. Походили, погуляли... Порослий папороттю прадавній парк подарував приємну прохолоду. Повітря п'янило принадними пахощами. Побродивши парком, пара присіла під порослим плющем платаном. Посиділи, помріяли, позітхали, пошепталися, пригорнулися. Почувсь перший поцілунок: прощай, парубоче привілля, пора поету приймакувати".

У купе зааплодували, і всі визнали: милозвучна, багата українська житиме вічно поміж інших мов світу.

Зазнайкуватий німець ніяк не міг визнати своєї поразки. "Ну, а якби я назвав іншу літеру?- заявив він. -Скажімо, "С "Своєю мовою можу створити не лише оповідання, а навіть вірш, де всі слова починаються на "С" і передавати стан природи, наприклад, свист зимового вітру в саду. Якщо ваша ласка, прошу послухати:



Сипле, стелить сад самотній

Сірий смуток, срібний сніг.

Сумно стогне сонний струмінь,

Серце слуха скорбний сміх.

Серед саду страх сіріє.

Сад солодкий спокій снить.

Сонно сиплються сніжинки.

Струмінь стомлено сичить.

Стихли струни, стихли співи,

Срібні співи серенад,

Срібно стеляться сніжинки —

Спить самотній сад.



"Геніально! Незрівнянно!" - вигукнули англієць та італієць.

Потім усі замовкли. Говорити немає потреби.

[shinna]

Зацепило делюсь..)

Когда нам было по двадцать, мы жили будущим.
Мы продирались через колючий терновник и лезли на крутые скалы, чтобы чему-то научиться.
Нам казалось, что можно научиться всему. И мы старались.
Мы немного получали от жизни, но не особо от этого горевали.
Все вокруг говорили, что у нас все впереди. Мы этому верили.
Мы всегда торопились. А когда торопишься, то трудно быть счастливым. Мы с этим смирились и ждали.
Мы страдали от несовершенства мира, хотели его изменить, но не знали как.
Мы страдали от несовершенства людей, искали идеалы, не находили, с трудом соглашались на компромиссы и разочаровывались в них.
Мы любили женщин только за то, что они женщины.
Мы не понимали, куда уходит любовь, которая сначала казалось вечной.
Мы долго не хотели верить, что есть предательство.
Мы верили, что когда-нибудь будем счастливы. И те, кто пойдут с нами, тоже будут счастливы.


Когда нам стало за тридцать, мы стали циниками.
Исчезли идеалы, мир перестал делиться на черное и белое.
Мы увидели, что серого цвета больше, чем других цветов.
Мы свыклись с тем, что люди несовершенны, и мы поняли, что мы тоже несовершенны.
Мы еще пытались изменить тех, кто был рядом, но не терпели, когда пытались изменить нас.
Для кого-то мы были молодыми, для кого-то старыми. Мы верили, что еще молоды.
Мы работали, поглядывали на женщин и еще надеялись все успеть.
Мы любили уже не всех женщин, а только тех, кто любил нас.
Мы перестали верить в вечную любовь, мы торопились любить, пока любовь еще жива.
Мы расхотели изменить весь мир.
Но мы пытались изменять мир, который нас окружал.
Мы создавали уют и разрушали его, чтобы создать новый.
И мы снова торопились и не успевали быть счастливыми.


Когда нам стало за сорок, то мы поняли, что надо спешить.
И еще мы поняли, что все нам не успеть.
Мы стали многое оставлять на обочине.
Мы принимали трудные решения, думая, что дальше будет только это. То, что выбрали сейчас.
И еще мы думали, что оставленное нами уже навсегда потеряно
Нам стало сложно учиться. Мы стали задавать вопрос: «А нам это надо?»
И еще мы научились задавать страшный вопрос: «Ну и что?»
На этот вопрос нет ответа. После него кажется, что все дороги ведут в тупик, в серое никуда.
Мы вдруг обнаружили, что вокруг много людей моложе нас.
И они ничуть не хуже разбираются в том мирке, где мы считали себя главными.
Наши женщины стали ценить в мужчинах надежность и спокойствие.
Им стало больше хотеться уткнуться носом в мужскую грудь, замереть и забыть про окружающий мир с его быстротекущим временем.
А мы мечтали о женщинах, с которыми было бы просто хорошо.
С которыми можно было провести выходные вдвоем, и этих выходных было бы мало.
С которыми можно было сесть в машину, ехать много часов и не успеть обсудить и половины того, что хотели.
С которыми не хотелось бы идти в гости и принимать гостей.
Которым хотелось позвонить просто так. Просто спросить, как они себя чувствуют.
Мы начинали строить дома, думая, что они последние.
Но еще не было спокойствия, было только слабое его ощущение.


Спокойствие пришло, когда нам перевалило за пятьдесят.
Мы вдруг поняли, что нам надо.
Что надо учить, а что можно забыть.
Что надо строить, а что можно ломать.
С кем можно общаться, а от кого держаться подальше.
Что нужно сохранить, а что можно выбросить.
Кто-то из нас построил свой последний дом и стал забивать его вещами, связывающих с прошлым.
А кто-то освободился от старых вещей и пошел вперед, надеясь еще что-то успеть.
Но каждый понял, что это именно то, что ему подходит.
Нам стало тяжелее приобретать новых друзей и больнее расставаться со старыми.
Нам стало сложнее любить, но проще быть нежным и заботливым.
Мы радовались каждой улыбке, но оглядывались - а вдруг эта улыбка тому, кто стоит сзади.
И очень хотели быть кому-то нужным.
Мы поняли, что если ты хочешь быть добрым, то надо быть безответно добрым.
Мы поняли, если ты хочешь, чтобы тебя любили, тебе самому надо любить в два раза сильнее.
И надо что-то делать для любимых.
Это просто, им много не надо.
И еще мы стали пытаться сохранить время.
Мы перестали читать книги, которые надо прочитать потому, что их читают все.
Мы перестали спорить. Если мы не соглашались, то говорили, что надо подумать.
Мы перестали ходить в гости только потому, что нас туда позвали.
Но мы были рады ходить туда, где нам были рады и где мы слышали у порога: «Смотрите, кто пришел!»
Мы избегали людей, которые высасывали из нас энергию.
Раньше мы их не боялись, у нас было много тепла.
А теперь его стало хватать только для любимых.
И еще мы научились быть счастливыми.
Оказалось, что это очень просто.
Надо просто остановиться и сказать себе, что ты никуда не торопишься...

На этом я поставлю многоточие.

Почему я ничего не написал в настоящем времени?
Не знаю...
Почему я не написал про людей, у которых было все по-другому?
Не знаю...
Хотя... может кто-то прочтет между строчек то, что я пропустил.

Строки Владимира Дарагена,физик-писатель.

[LyudMila76]

Спешите жить - не проезжать
От остановки к остановке...
Спешите жить - цветы ласкать,
Ребёнка гладить по головке,

Дарить улыбки, свет души,
Встречать рассветы и закаты
И слушать плеск волны в тиши,
Дышать пьянящею прохладой,

Смотреть на звёзды, росы пить,
Лежать, раскинув руки, в травах...
Спешите эту жизнь любить-
Она того достойна, право!

Чтобы потом, у той черты
Не сокрушаться, что напрасно
В водовороте суеты
Прошли года... Ведь жизнь прекрасна

Не потому, что есть авто,
Коттедж с бассейном и камином,
Знакомства нужные, манто,
На стенах модные картины...

В погоне за "житьём-бытьём"
Остановитесь,… оглянитесь-
Весь мир и есть наш главный дом,
В нём каждой клеткой расстворитесь!

[LyudMila76]

Забери всех ангелов хранителей,
Сколько тех невидимых смертей ?...
Только береги моих родителей..
Только береги моих детей...

Вычеркни из списка небожителей,
Не прощай, не обнимай , не грей...
Но! не покидай моих родителей..
Только.. освещай пути детей...

Береги от кровожадных зрителей,
Языков-кинжалов и -плетей..
Береги от злых людей.. родителей,
Отводи от злых людей.. детей...

Забери...Да что могу я?... малое...
За покой для близких предложить..
Сердце забери мое усталое..
Душу.. продолжающую выть...

Только я прошу Тебя, Спасителя,
Милости и счастья не жалей..
Для моих.. познавших жизнь родителей..
Для моих.. идущих в жизнь детей...

Анна Тукина, 2011

[An-na]

Сидела пара в парке на скамейке,
Ничем не примечательна она была,
И все же люди проходили мимо
И улыбались им они издалека.

Он руку её нежно сжал в ладонях
И так влюблено ей смотрел в глаза,
Как будто этот мир для них лишь создан,
И только им известны тайны бытия.

А мимо молодые проходили,
Так громко что-то обсуждая,.. говоря,
Увидев стариков, чуток притормозили,
И паренек с улыбкой так сказал:

- Да посмотрите, сразу ж это видно,
Что поженились только старики,
Иначе не сидели бы так мило,
И не держались за руки они.

Взглянула, пара мило улыбаясь,
На эту молодежь, подняв глаза,
И дед сказал, на бабку глядя:
– А верно ж паренек сказал,

Как будто только отгуляли свадьбу,
И «Горько!» нам кричали все друзья,
А как же время быстро-то промчалось,
Седьмой десяток уж пошел, вчера.

Все люди им в ответ заулыбались,
И грусть почти у всех была в глазах –
Седьмой десяток разменяли в браке –
А чувства нежные и блеск еще в глазах!

А старики пошли себе тихонько,
Так бережно друг друга поддержав,
И все смотрели вслед им умиленно –
Седьмой десяток – а любовь не умерла!

И молодые с завистью на них смотрели,
И каждый из них думал об одном:
– Вот есть же, настоящая любовь на свете,
И столько лет прошло – а ей все нипочем!


Лариса Ферапонтова,

[Романтика]

В каждое окошко новогодней ночью
Постучится счастье! Только не проспи!
Будет оно разным... искренним, прекрасным...
Может ты не веришь? А ты верь! И жди.

Дед Мороз посмотрит добрыми глазами,
В бороде улыбка и одарит дом
Долгожданным счастьем, также чудесами
И они повалят, будто снежный ком!

Серпантин сомнений выброси в окошко!
И оставь у сердца счастья конфетти.
Фейерверк сначала подержи в ладошках
И в ночное небо с верой отпусти!

В каждое окошко новогодней ночью
Постучится счастье... Только не проспи!

[LyudMila76]

Прими меня такой, какая есть
Без всяких запятых и закавычек.
Ведь всех достоинств мне не перечесть,
А также не сочтёшь ты всех привычек.
Бываю я порою холодна,
Потом же ярким солнышком сияю.
Такая в мире только я одна -
Да ты об этом сам наверно знаешь.
Могу я словно горный водопад
Журчать словами шумно,не смолкая.
И в тот же час могу я тихой стать -
От слов небрежных в миг я замолкаю.
Обидеться могу я если вдруг
Меня своим вниманием не пригреешь.
Но отойду я быстро и вокруг
Всё станет для меня опять добрее.
И зла я долго не могу держать
За пазухой - не для меня всё это.
Я человек,который раздавать
Готов себя без всякого ответа.
Порой бывает,что могу сказать
Всё то,что думаю - без страха, без оглядки.
Хотя могла бы всё же промолчать,
Но не могу играть я в эти "прятки".
И пусть тебе покажется порой,
Что я смешной бываю и ранимой.
Прими меня такой, какая есть -
И для тебя я стану лишь любимой.