09.04.12
Печатать
Страшная налоговая тайна
В наших налоговых законах (как во всех предыдущих, так и в последнем — Налоговом кодексе) указывается масса технических подробностей администрирования налогов, но практически никогда не фиксируется их четкое логическое обоснование. Ограничиваются определением, что это «безусловный обязательный платеж», а далее следуют технические подробности его начисления и уплаты.
Например, вам не удастся найти законодательно четкого понятийного определения, что же такое прибыль, а что — добавленная стоимость, и главное, чем же они так существенно отличаются друг от друга. Особенно с точки зрения предпринимателя, для которого одно и другое — вроде как личный заработок, посчитанный по тому или иному алгоритму. В качестве ответа на вопрос, в чем же состоит принципиальное различие, вам, скорее всего, предложат множество деталей о порядке формирования базы налогообложения, об особых правилах импортных и экспортных операций, а в качестве основного предложат избитый миф, что налог на добавленную стоимость платит конечный потребитель (то есть это «косвенный» налог, который продавец обязан получить с покупателя и перечислить в бюджет), а налог на прибыль — непосредственный «прямой» налог на результаты хозяйственной деятельности предприятия. Собственно, это и все существенные признаки, которые можно вытащить из положений Налогового кодекса.
Налоговых теоретиков попросил бы не клеймить сразу позором за выражение «миф». Потому что понятие «косвенного» налога сохраняется ровно до того момента, пока все «налоговые агенты» исправно и честно исполняют возложенные на них обязанности. Как только у любого из них путем «оптимизации» появляется возможность оставить в своем распоряжении часть средств, внесенных покупателем в форме налога на добавленную стоимость, полученная сумма тут же превращается в его дополнительный доход. Причем эта практика мгновенно распространяется на окружающую предпринимательскую среду, поскольку неправедный налогоплательщик получает возможность демпинговать. Начинается всеобщая борьба за то, кто меньше перечислит государству. От логической красоты «косвенного» налога мало что остается. Вся система налогообложения немедленно сжимается до единого и неделимого обоснования — «взноса за право работать на данной территории».
Вам необходимы доказательства из предпринимательской психологии? Какое-то время назад в налоговой администрации практиковалось структурное разделение на отделы по администрированию «прямых» и «косвенных» налогов. Так и писались названия отделов. Вопросов, кому и куда обращаться следовало неисчислимое множество. Впору было проводить на входе теоретический курс, почему НДС считается «косвенным», а налог на прибыль — «прямым». И дело здесь не в теоретической образованности посетителей, а в практике их деятельности. В предпринимательской среде никогда не существовало понятия того, что НДС — это часть «чужих» средств, полученных авансом от покупателя с целью дальнейшего перечисления в бюджет.
В большинстве случаев покупателю абсолютно все равно, какие именно налоги и сборы содержатся в цене товара, который ему предлагают. Его интересуют конечная цена и качество. Каким образом продавец распорядится деньгами, полученными от него: рассчитается должным образом с государством или пустит все на личную выгоду в рыночной экономике — это не моральная проблема покупателя. Потому его так трудно приучить к столь сложной «чудаческой» конструкции: «цена без НДС + НДС = общая сумма к уплате». Для него НДС — это дополнительная сторонняя функция, навешенная на взаимоотношения продавца и покупателя, каждый из которых при этом еще и преследует цель получения своей личной выгоды. Поэтому они так «прилежно» и относятся к уплате этого «косвенного» налога.
Почти аналогична психологическая ситуация с акцизным сбором. Изначально в законодательных актах начала 90-х годов присутствовало следующее определение: «Акцизный сбор — это непрямой налог на высокорентабельные и монопольные товары, который включается в цену этих товаров». То есть постсоветская идея о «вредных» для общества, но пользующихся высоким спросом товарах (алкоголь и табак) была дополнена честным признанием о поиске дополнительных источников пополнения бюджета. Впоследствии всяческие социальные обоснования налога были вежливо убраны из определения, и на сегодняшний день оно звучит так: «акцизный налог — это непрямой налог на потребление отдельных видов товаров, определенных данным Кодексом как подакцизные, который включается в цену таких товаров». То есть на вопрос, почему именно эти товары, ответ звучит примерно так — «потому что включены в список». В соответствии с этим в середине 90-х годов, когда акциз предполагалось взимать с огромной группы потребительских товаров (начиная с телевизоров и офисных кресел и заканчивая кассетами и компакт-дисками) один из предпринимателей дал свое достаточно лаконичное определение акцизу: «Открывается новая высокорентабельная область предпринимательской деятельности. И вот, когда все уже успели нажиться в меру своих сил и возможностей, появляется государство со своими правилами игры и стремится урвать свою долю».
Самое интересное, что высокорентабельными подакцизные товары остаются ровно до того момента, пока в соответствующей области поддерживается закон и порядок. Тогда рынок зарегулирован и ограничен, вроде как государству не грех перечислить его долю в полученной сумме от потребителя. За поддержание «отраслевой политики». Если же рынок становится теневым, акциз превращается всего лишь в дополнительную статью затрат для легального производителя. И высокорентабельным остается как раз теневой рынок, а не легальное производство.
С завидной живучестью в законодательстве сохраняются целевые налоги на развитие «инфраструктурных государственных проектов». Вроде «сбора на развитие виноградарства, садоводства и хмелеводства» или «на утилизацию тары и бытовых отходов». Никто никогда не верил в честное и безоговорочное использование этих средств по непосредственному целевому назначению. В таком случае, чем они принципиально отличаются от прочего изъятия средств, например, при помощи политики акцизов?
Из нашего двойственного восприятия налоговой действительности произрастает и психологическое неприятие международных стандартов бухгалтерского учета. Ибо какой существенный смысл может закладываться в управленческий анализ понятий «прибыль до налогообложения» и «прибыль после налогообложения», если налог на прибыль является вовсе не основной формой налогового изъятия средств предприятия? Да, сейчас этому показателю вернули прежнее налоговое применение — показатель в отчетности по налогу на прибыль. Но ведь по остальным налоговым поводам изъятия так и остались существенно больше. Впору тогда вносить в стандарты более показательную графу общей «налоговой нагрузки» («налогового изъятия средств предприятия»), а не зацикливаться на частном случае налога на прибыль.
Страшная налоговая тайна состоит в том, что какое-либо теоретическое различие между налогами сохраняется ровно до тех пор, пока ваш сосед по предпринимательской деятельности не имеет возможности их избежать. Как только у него появляется возможность уклониться от этого процесса каким-либо образом, это тут же отражается на вашем благополучии через конкурентную ценовую борьбу. И налоги, независимо от обоснования — «прямые», «косвенные», либо вообще «целевые надбавки на особые государственные нужды» — становятся для предпринимателя обычной статьей дополнительных затрат, которую приходится снижать любыми возможными способами. Ради выживания по соседству с «оптимизатором». На этом заканчивается вся «налоговая философия» о базе налогообложения, развиваемая в «научно-практических рекомендациях». Эти теоретические разъяснения, конечно, имеют смысл, но лишь в ситуации, когда все придерживаются единых правил. У нас же длительное время действовало другое правило: «оптимизируй» все, и тем убей конкурента. На этом столкновение отечественной налоговой теории с практикой почти и заканчивается.
Поэтому все философские налоговые наработки по типу надбавок на «особые инфраструктурные проекты», налогов на роскошь и прогрессивных ставок налогообложения стоит отложить на лучшие времена до появления законопослушного общества. Иначе тяжесть их уплаты в большей мере ложится на «налоговых агентов», которые вынуждены всеми правдами и неправдами ублажать будущего обладателя «роскоши», чтобы он купил именно их товар. В результате начинает лихорадить все предпринимательское сообщество, которое стремится выйти из-под удара и «философов от налоговой системы», и «практиков-оптимизаторов» с единым и вполне объяснимым намерением — выжить.
Следует меньше козырять налоговой теорией развитых стран и больше присматриваться к отечественной практике деятельности. Тогда и «налоговая философия» становится проще: налоги — преимущественно прямые, ответственность за них — индивидуальная, контроль — жесткий. И тогда, может быть, в какой-то перспективе у нас появятся свои налоговые традиции для «косвенных» и «специальных» налогов.
Сергей Бочкарев «Зеркало недели. Украина» №13
Например, вам не удастся найти законодательно четкого понятийного определения, что же такое прибыль, а что — добавленная стоимость, и главное, чем же они так существенно отличаются друг от друга. Особенно с точки зрения предпринимателя, для которого одно и другое — вроде как личный заработок, посчитанный по тому или иному алгоритму. В качестве ответа на вопрос, в чем же состоит принципиальное различие, вам, скорее всего, предложат множество деталей о порядке формирования базы налогообложения, об особых правилах импортных и экспортных операций, а в качестве основного предложат избитый миф, что налог на добавленную стоимость платит конечный потребитель (то есть это «косвенный» налог, который продавец обязан получить с покупателя и перечислить в бюджет), а налог на прибыль — непосредственный «прямой» налог на результаты хозяйственной деятельности предприятия. Собственно, это и все существенные признаки, которые можно вытащить из положений Налогового кодекса.
Налоговых теоретиков попросил бы не клеймить сразу позором за выражение «миф». Потому что понятие «косвенного» налога сохраняется ровно до того момента, пока все «налоговые агенты» исправно и честно исполняют возложенные на них обязанности. Как только у любого из них путем «оптимизации» появляется возможность оставить в своем распоряжении часть средств, внесенных покупателем в форме налога на добавленную стоимость, полученная сумма тут же превращается в его дополнительный доход. Причем эта практика мгновенно распространяется на окружающую предпринимательскую среду, поскольку неправедный налогоплательщик получает возможность демпинговать. Начинается всеобщая борьба за то, кто меньше перечислит государству. От логической красоты «косвенного» налога мало что остается. Вся система налогообложения немедленно сжимается до единого и неделимого обоснования — «взноса за право работать на данной территории».
Вам необходимы доказательства из предпринимательской психологии? Какое-то время назад в налоговой администрации практиковалось структурное разделение на отделы по администрированию «прямых» и «косвенных» налогов. Так и писались названия отделов. Вопросов, кому и куда обращаться следовало неисчислимое множество. Впору было проводить на входе теоретический курс, почему НДС считается «косвенным», а налог на прибыль — «прямым». И дело здесь не в теоретической образованности посетителей, а в практике их деятельности. В предпринимательской среде никогда не существовало понятия того, что НДС — это часть «чужих» средств, полученных авансом от покупателя с целью дальнейшего перечисления в бюджет.
В большинстве случаев покупателю абсолютно все равно, какие именно налоги и сборы содержатся в цене товара, который ему предлагают. Его интересуют конечная цена и качество. Каким образом продавец распорядится деньгами, полученными от него: рассчитается должным образом с государством или пустит все на личную выгоду в рыночной экономике — это не моральная проблема покупателя. Потому его так трудно приучить к столь сложной «чудаческой» конструкции: «цена без НДС + НДС = общая сумма к уплате». Для него НДС — это дополнительная сторонняя функция, навешенная на взаимоотношения продавца и покупателя, каждый из которых при этом еще и преследует цель получения своей личной выгоды. Поэтому они так «прилежно» и относятся к уплате этого «косвенного» налога.
Почти аналогична психологическая ситуация с акцизным сбором. Изначально в законодательных актах начала 90-х годов присутствовало следующее определение: «Акцизный сбор — это непрямой налог на высокорентабельные и монопольные товары, который включается в цену этих товаров». То есть постсоветская идея о «вредных» для общества, но пользующихся высоким спросом товарах (алкоголь и табак) была дополнена честным признанием о поиске дополнительных источников пополнения бюджета. Впоследствии всяческие социальные обоснования налога были вежливо убраны из определения, и на сегодняшний день оно звучит так: «акцизный налог — это непрямой налог на потребление отдельных видов товаров, определенных данным Кодексом как подакцизные, который включается в цену таких товаров». То есть на вопрос, почему именно эти товары, ответ звучит примерно так — «потому что включены в список». В соответствии с этим в середине 90-х годов, когда акциз предполагалось взимать с огромной группы потребительских товаров (начиная с телевизоров и офисных кресел и заканчивая кассетами и компакт-дисками) один из предпринимателей дал свое достаточно лаконичное определение акцизу: «Открывается новая высокорентабельная область предпринимательской деятельности. И вот, когда все уже успели нажиться в меру своих сил и возможностей, появляется государство со своими правилами игры и стремится урвать свою долю».
Самое интересное, что высокорентабельными подакцизные товары остаются ровно до того момента, пока в соответствующей области поддерживается закон и порядок. Тогда рынок зарегулирован и ограничен, вроде как государству не грех перечислить его долю в полученной сумме от потребителя. За поддержание «отраслевой политики». Если же рынок становится теневым, акциз превращается всего лишь в дополнительную статью затрат для легального производителя. И высокорентабельным остается как раз теневой рынок, а не легальное производство.
С завидной живучестью в законодательстве сохраняются целевые налоги на развитие «инфраструктурных государственных проектов». Вроде «сбора на развитие виноградарства, садоводства и хмелеводства» или «на утилизацию тары и бытовых отходов». Никто никогда не верил в честное и безоговорочное использование этих средств по непосредственному целевому назначению. В таком случае, чем они принципиально отличаются от прочего изъятия средств, например, при помощи политики акцизов?
Из нашего двойственного восприятия налоговой действительности произрастает и психологическое неприятие международных стандартов бухгалтерского учета. Ибо какой существенный смысл может закладываться в управленческий анализ понятий «прибыль до налогообложения» и «прибыль после налогообложения», если налог на прибыль является вовсе не основной формой налогового изъятия средств предприятия? Да, сейчас этому показателю вернули прежнее налоговое применение — показатель в отчетности по налогу на прибыль. Но ведь по остальным налоговым поводам изъятия так и остались существенно больше. Впору тогда вносить в стандарты более показательную графу общей «налоговой нагрузки» («налогового изъятия средств предприятия»), а не зацикливаться на частном случае налога на прибыль.
Страшная налоговая тайна состоит в том, что какое-либо теоретическое различие между налогами сохраняется ровно до тех пор, пока ваш сосед по предпринимательской деятельности не имеет возможности их избежать. Как только у него появляется возможность уклониться от этого процесса каким-либо образом, это тут же отражается на вашем благополучии через конкурентную ценовую борьбу. И налоги, независимо от обоснования — «прямые», «косвенные», либо вообще «целевые надбавки на особые государственные нужды» — становятся для предпринимателя обычной статьей дополнительных затрат, которую приходится снижать любыми возможными способами. Ради выживания по соседству с «оптимизатором». На этом заканчивается вся «налоговая философия» о базе налогообложения, развиваемая в «научно-практических рекомендациях». Эти теоретические разъяснения, конечно, имеют смысл, но лишь в ситуации, когда все придерживаются единых правил. У нас же длительное время действовало другое правило: «оптимизируй» все, и тем убей конкурента. На этом столкновение отечественной налоговой теории с практикой почти и заканчивается.
Поэтому все философские налоговые наработки по типу надбавок на «особые инфраструктурные проекты», налогов на роскошь и прогрессивных ставок налогообложения стоит отложить на лучшие времена до появления законопослушного общества. Иначе тяжесть их уплаты в большей мере ложится на «налоговых агентов», которые вынуждены всеми правдами и неправдами ублажать будущего обладателя «роскоши», чтобы он купил именно их товар. В результате начинает лихорадить все предпринимательское сообщество, которое стремится выйти из-под удара и «философов от налоговой системы», и «практиков-оптимизаторов» с единым и вполне объяснимым намерением — выжить.
Следует меньше козырять налоговой теорией развитых стран и больше присматриваться к отечественной практике деятельности. Тогда и «налоговая философия» становится проще: налоги — преимущественно прямые, ответственность за них — индивидуальная, контроль — жесткий. И тогда, может быть, в какой-то перспективе у нас появятся свои налоговые традиции для «косвенных» и «специальных» налогов.
Сергей Бочкарев «Зеркало недели. Украина» №13
Рубрика:
- Прочее
- /
Бухгалтер 911 подчеркивает: содержание авторских материалов может не совпадать с политикой и точкой зрения редакции. Среди авторов материалов, которые публикуются, есть не только представители редакционной команды.
Информация, представленная в конкретной публикации, отражает позицию автора. Редакция не вмешивается в авторские материалы, не редактирует тексты и, следовательно, не несет ответственности за их содержание.
Комментарии
Блоги 
